Материалы по истории дауров в отечественном востоковедении достаточно фрагментарны и в основном содержатся в работах, посвященных Маньчжурии и Внутренней Монголии. В связи с этим представляют научную ценность исследования, проводимые одним из ведущих специалистов в этой области — Б. Д. Цыбеновым, использовавшим обширный объем материалов из российских и зарубежных архивов, публикаций, а также проводящим полевые исследования в местах расселения дауров в КНР.

Рецензируемая монография — первое в российском востоковедении исследование на данную тему. Она подводит итоги исследований автора по истории дауров и представляет собой логическое продолжение предыдущей монографии автора [Цыбенов, 2012], посвященной в основном этнографической тематике.

Работа состоит из введения, четырех глав, каждая из которых делится на несколько разделов, заключения, списка литературы и приложений.

Во «Введении» содержится постановка проблемы, дается краткий очерк истории ее изучения. Сформулирована цель монографии, кратко обосновываются ее структура и характер представления материала.

Глава I «Историография и источники социально-политической истории дауров ХХ века» представляет первое обобщение и анализ источников по рассматриваемому вопросу. Первый раздел главы посвящен отечественной и зарубежной историографии истории дауров XX в. Автор выделяет две группы отечественных источников: к первой<em> </em>относятся публикации российских военных, этнологов и миссионеров до революции 1917 г. Эти публикации дают общее представление о хозяйстве, культуре, антропологии дауров в контексте истории Маньчжурии, Хулунбуира (Барги) и Туркестана. Ко второй группе относятся публикации советских ученых. К третьей группе относятся публикации российских ученых, изданные в постсоветский период.

Отдельная часть посвящена публикациям по даурам на китайском языке, значительная часть которых, фактически, впервые вводится в отечественный научный оборот. Немаловажно то, что большинство авторов сами являются даурами. Использованы, в частности, публикации «Общества изучения истории и культуры даурского народа», функционирующего в КНР. Подробно анализируются выпущенные на китайском языке сборники «Собрание сведений о даурах». Приводятся краткие сведения по ряду других книг на китайском языке по истории и этнологии дауров, что фактически является удобным путеводителем по этой малоизвестной сфере. Детально описан корпус публикаций, посвященный участию дауров в боевых действиях во Внутренней Монголии в 1930х – 1940х гг. Отдельный очерк посвящен работам об известном баргинском деятеле дауре Го Даофу (Мэрсэ). Приводится список китайских работ о даурах на русском языке. Далее следует обзор англоязычной литературы, преимущественно по монгольскому и маньчжурскому вопросам, а также по экспансии Японии на материк в первой половине ХХ в., в которых также сообщается о даурах. Кроме того, значительное число работ посвящено лингвистике дауров, их положению в ХХ в. и трансформации идентичности национальных меньшинств Китая.

Далее следует обзор работ по данному этносу на монгольском языке (отдельно на монгольской кириллице и старомонгольской письменности, называемой автором «классической монгольской»). Большинство работ на монгольской кириллице посвящено участию населения Барги в национально-освободительном движении монголов в первой трети XX в., вопросу о статусе Барги в 1912–1915 гг., участию в конфликте на р. Халхин-гол в 1939 г., отдельным деятелям национально-освободительного движения во Внутренней Монголии и Барге. Работы на старомонгольской письменности, применяемой во Внутренней Монголии, посвящены, в частности, истории и культуре дауров, живущих там и в провинции Хэйлунцзян. Отмечены две крупные монографии на старомонгольской письменности по даурской истории и культуре c соответствующими разделами по новейшей истории, написанные в конце 1980х гг. Обсуждаются также работы на бурятском, японском (в основном, по Маньчжурии), немецком и чешском языках.

Следующий раздел посвящен источникам по новейшей истории даурского народа (XX в.), где важное место занимает очерк неопубликованных источников и обсуждаются материалы архивов России (наиболее подробно), Монголии и Японии. Отдельно выделены группы опубликованных источников на русском, китайском и монгольском (кириллица и старомонгольская письменность) языках, периодические издания, источники личного происхождения, нормативные правовые акты, справочные издания, полевые материалы автора (собранные в экспедициях в Хулунбуир в 2005, 2015 и 2017 гг.).

В целом, как справедливо отмечает автор, современные российские работы написаны с использованием новейших методологических подходов и малоизученных архивных данных; китайская историография в большей степени идеологизирована, подчеркивается патриотическая составляющая и ведущая роль Коммунистической партии Китая (КПК); англоязычные работы изобилуют теоретическими концепциями, а в современных монгольских работах сделаны попытки объективных оценок тех или иных событий.

Следует отметить, что данная глава занимает 90 из 474 страниц книги — почти пятую часть. Учитывая детальность анализа приводимых работ, можно заключить, что глава имеет самостоятельную ценность для исследователей как важный «путеводитель» по источникам информации, касающейся не только дауров, но и монголов, живущих на территории КНР.

Глава II «Дауры в транснациональной истории монгольского мира в первой трети XX в.» начинается с раздела «Этнотерриториальные группы дауров в XVIII – начале XX в.» В этом разделе, написанном в основном по китайским и российским источникам, обсуждается история дауров, их уход из Забайкалья в Маньчжурию, включение в состав империи Цин, хозяйство, административное управление. Основным регионом расселения дауров была Бутха в северо-западной Маньчжурии. Кратко обсуждается их история в данном районе. Описывается динамика их расселения в Маньчжурии, а также история Хулунбуира. Интересны малоизвестные сведения о даурах Синьцзяна.

Следующий раздел главы — «Деятельность даурской правящей элиты Хулун-Буира и народных лидеров цицикарских и бутхаских дауров (1912–1930 гг.)». В нем описывается, как усиление китайской колонизации и позиций милитаристских группировок в Барге и Маньчжурии вызвало противодействие дауров районов Цицикара и Бутхи. Описано национально-освободительное движение монголов Барги и участие в нем дауров. Интересен также документ о том, что дауры региона Бутха также искали способы приобщения к провозгласившей независимость Монголии, хотя этот регион находится на границе маньчжурского и монгольского миров и территориально ближе к Внутренней Монголии. Далее прослеживаются события национального движения дауров в Маньчжурии до 1930-х гг.

В следующем разделе «Становление и развитие даурской революционной молодежи, ее участие в партийном и государственном строительстве на территории МНР и Внутренней Монголии (1917–1930)» подробно рассматривается движение даурской революционной молодежи, ее роль в деятельности МНРП, а также в революционизировании Барги и Внутренней Монголии и становлении там Народно-революционной партии Внутренней Монголии. Приводятся подробные биографические данные по даурам Мэрсэ (Мэрсэнтай) и Фуминтаю, одними из первых вставших на революционный путь. Впервые в научный оборот вводятся подробные данные о них из Архива ФСБ. Приводимые автором данные об этих и других даурских революционерах наиболее подробны из опубликованных доныне.

Глава III «Дауры в период Маньчжоу-го (1931–1945)» состоит из нескольких разделов. Раздел «Административно-территориальные и социально-экономические преобразования в даурских районах» содержит новую и интересную информацию об административно-территориальном делении государства Маньчжурия (Маньчжоу-го) и о положении в нем районов, населенных даурами. Из приводимых данных видно, что и в этот период многие дауры занимали высокие посты во властных структурах, однако реальная власть находилась у японских заместителей или советников. Следует отметить, что примерно так же обстоят дела и в автономных районах национальных меньшинств в КНР, только место японцев там занимают ханьцы. Интересны биографические сведения об известном монголоведе Ургунгэ Ононе. Даются подробные сведения об экономическом состоянии рассматриваемых районов. Показано, что в начальный период существования государства Маньчжурия успешные административно-территориальные и социально-экономические реформы, проводившиеся под эгидой японцев, встречали положительное отношение дауров и монголов, но это отношение постепенно заменялось на негативное по мере ужесточения политики.

Следующий раздел — «Антияпонская борьба даурского народа» — посвящен описанию участия его представителей в действиях китайских военных и партизан против японцев в государстве Маньчжурия. Подробно описывается деятельность одного из высших чиновников Маньчжурии — даура Линшэна, закончившаяся его расстрелом японцами.

Глава IV «Предпосылки создания, становление и развитие национальных автономий дауров» открывается разделом «От участия в гражданской войне к созданию национальных автономий», где описываются изменения в монгольских регионах, включенных в Китай в период борьбы Гоминьдана и КПК и позиция даурского населения в тот период. Изложены мероприятия КПК по использованию дауров и других национальных меньшинств для закрепления власти в Маньчжурии. Интересны сведения о военных действиях США в провинции Хэйлунцзян против КПК, в частности сброс бактериологического оружия с американских самолетов. Описывается динамика административных и экономических изменений на даурских землях, прежде всего, хошуна Морин-Дава, в 1940х – 1950х гг. Подробно излагаются перипетии признания дауров отдельной народностью в КНР, а не частью монголов. Заключается, что «период с 1945 по 1958 г. стал для дауров знаменательным временем, принесшим им много новых и позитивных перемен» (с. 335).

В следующем разделе «Развитие национальных автономий в 60–90-е гг. XX в.» изложено положение даурской автономии перед, в течение и после Культурной революции в КНР. Период Культурной революции представлен достаточно кратко и схематично, почти без статистических выкладок, зато очень подробно излагаются позитивные изменения после Культурной революции под новым китайским руководством. Особенно подробно описано развитие хозяйства и изменение административно-территориальной структуры даурских автономий в тот период. В следующем разделе «Культура и образование дауров (XX в.)» данная тематика прослеживается с цинских времен до современности.

В «Заключении» обобщаются результаты исследования. Отмечается значение провозглашения независимости Барги в 1912 г., важную роль в котором сыграли даурские чиновники. Как указывает автор, большинство даурских функционеров пыталось лавировать в новых политических условиях, и основная масса даурских чиновников готовила опору на разные политические силы, всегда держа в уме прокитайскую ориентацию и просчитывая возможности включения в состав Китая для сохранения или улучшения своего положения. В итоге Барга вошла в Китай. В то же время ситуация в районах проживания цицикарских и бутхаских дауров развивалась иначе, что привело к местным восстаниям. Дальнейшее развитие ситуации было связано с деятельностью даурских революционеров, с выдвижением даурских чиновников и военных на высокие посты в государстве Маньчжурия и с последующими событиями, связанными с интеграцией дауров в состав КНР.

В разделе источников использованные материалы классифицированы по группам на разных языках: на русском (опубликованные документы, неопубликованные документы, исследования), на бурятском (исследования и периодические издания), на монгольском (опубликованные документы, неопубликованные документы, исследования), на монгольском «классической» (=старомонгольской) письменности (опубликованные документы, исследования), на английском (исследования и периодические издания), на китайском (опубликованные документы, исследования и периодические издания), на японском (опубликованные, неопубликованные документы, исследования), на немецком, чешском, корейском (исследования); включены полевые материалы автора. Список литературы велик и насчитывает около 600 названий.

«Приложения» содержат карту, четыре фотографии, сведения о руководстве Народно-революционной партии Внутренней Монголии, об участии дауров в борьбе против Японии и перечень даурских административно-территориальных единиц КНР.

Работа не лишена слабых мест.

1) В тексте ссылки даны необычным образом — чередуются имена и фамилии: Jonathan D. Spence, 1990; Ezra F. Vogel, 2011; Oidtmann, Max, 2014 — на с. 49; Uradyn E. Bulag, 2002 — на с. 326 и т. п.).

2) В списке литературы источники цитированы столь же необычно, изза чего нарушается алфавитный порядок: в некоторых случаях после фамилии полностью написано имя (например, Norman, Jerry; Oidtmann, Max — на с. 435), в других случаях в списке литературы в порядке алфавита вместо фамилии указывается имя (например, Owen Lattimore; Prasenjit Duara, — но затем в алфавитном порядке указаны фамилии с именами: Rupen, Robert Arthur и т. п. — с. 435).

3) Неоднократно упоминается марионеточное государство Маньчжоу-Го (с. 96, 255, 281 и др.). Термин «марионеточное государство» стоило бы избегать как не научный, а оценочный и идеологизированный. В связи с этим, я его не использую, хотя автор ссылается на мою работу в следующей форме: «Верховным правителем становился Пу И. Так было положено начало 14-летнему правлению марионеточного режима [Daүur, 1989: 208; Кузьмин, 2021: 363].» (с. 244). Термин «квазигосударство», используемый взамен «марионеточного государства» некоторыми зарубежными авторами (с. 244), неприемлем по той же причине.

4) Стоило бы придерживаться нейтрального стиля изложения и в некоторых других случаях (например, «территория хошуна Буси была освобождена от гоминьдановцев» — с. 308), хотя в период гражданской войны в Китае власть Гоминьдана была не менее легитимной, чем власть КПК.

5) О захвате харачинами столицы Барги — Хайлара сказано следующим образом: «харчинский отряд, ведомый японскими инструкторами, нанес ощутимый удар по правящей верхушке Хулун-Буира» (с. 139). Однако имеющиеся документы указывают, что отряд вели монгольские командиры-харачины, а не японские инструкторы: именно харачины стали инициаторами захвата Хайлара (см. [Кузьмин, 2019, 2021]).

6) «Участие администрации Хулун-Буира в создании т. н. Даурского правительства “Великой Монголии”, просуществовавшего семь месяцев (февраль–сентябрь 1919 г.), было использовано генералом Чжан Цзолинем в качестве предлога для ликвидации монгольской автономии и ввода войск на ее территорию в конце 1919 г. [Богословский, Москалев, 1984: 29; Монгольские… 2016: 405–407]» (с. 142). В действительности причиной ликвидации этой автономии была слабость охваченной Гражданской войной России, которая больше не могла обеспечивать выполнение соглашений 1915 г. с Китаем по Внешней Монголии и Хулунбуиру. Предлогом для китайцев стало не участие администрации Хулунбуира в панмонгольском правительстве, а проникновение белых из России во Внешнюю Монголию и Хулунбуир, попытки панмонголистов и атамана Г. М. Семенова подключить эти страны к панмонгольскому движению. Все это использовал для ликвидации автономии не Чжан Цзолинь (Фэнтяньская группа милитаристов), а генерал Сюй Шучжэн (Аньхойская группа милитаристов) и китайский президент Сюй Шичан (которого на этот пост продвинул лидер Аньхойской группы Дуань Цижуй).

7) «Японские власти также проводили государственную политику, направленную на намеренное причинение вреда здоровью населения». В качестве доказательства приведено поощрение выращивания опиума (с. 268). В действительности выращивание опиума определялось лишь экономическими причинами. Его выращивание поощрялось властями и на территориях, контролируемых Гоминьданом, и на территориях, контролируемых КПК (см., например, [Цогту, 2020, с. 54–55]).

8) Цитата: «Как известно, японцы на оккупированных территориях проводили антикитайскую политику, провоцируя тем самым рост межэтнической напряженности» (с. 289). Следует отметить, что в государстве Маньчжурия китайцы имели такие же права, как и остальные национальности. Среди монголов имело место разочарование тем, что они не обрели самоопределения, на которое надеялись, и не получили обратно земли, колонизированные китайцами еще до создания этого государства.

Указанные замечания не снижают высокой научной ценности рецензируемой монографии. Ее автор глубоко проработал поставленную научную проблему и ввел в научный оборот важные материалы. Данная монография является ценным вкладом в востоковедение и представляет интерес для исследователей не только дауров, но и Восточной Азии в целом.