<p><em>Эта кажущаяся невероятной, но подлинная история произошла ровно сорок лет назад, в далеком 1981 году. Предлагаем читателям запись этой истории в изложении её</em><em>&nbsp;главного героя, знаменитого российского китаеведа Михаила Васильевича Крюкова</em>¹<em>.</em> ²</p>

В годы работы в Институте этнографии мне пришлось очень много ездить не только по Союзу, но и по разным странам. Это было очень интересно и расширяло общий кругозор. Кстати говоря, это позволяло встретиться с людьми, с которыми я не мог бы встретиться ни при каких других обстоятельствах. Например, во время командировки в Японию мне довелось беседовать с японским императором! …В 1981 г. мы устроили выставку «Шелковый путь», которая поехала в Японию. Император (тогда он был еще наследником престола) пришел на выставку, увидел меня и спрашивает: «American?». А я ему по-японски отвечаю: «Да нет, я из России». Император: «Да? Вы знаете наш язык?!». Я говорю: «Очень плохо знаю, вы можете в этом убедиться». Император: «Нет-нет-нет, неплохо для начала! Дерзайте, и будете хорошо говорить по-японски!». И мы поговорили с ним во время этой случайной встречи о Шелковом пути.

Мы очень долго готовили эту выставку, и она получилась у нас неплохо. Тогда <em>Бромлей</em>³ назначил меня руководителем этого проекта. Было очень сложно собрать экспонаты для общей экспозиции. Мы работали со многими специалистами, а <em>Лубо</em><em>-Лесниченко</em>⁴ был душой этой выставки. Благодаря ему Эрмитаж дал экспонаты, которые обычно не дает. А <em>Пиотровский</em>-старший⁵, милейший человек, потом говорит: «Михаил Васильевич, я даю вам вот эти экспонаты, но я уверен, что они вернутся в Эрмитаж поврежденными». Я говорю ему: «А я уверен, что все будет в порядке!». Он говорит: «Давайте заключим пари! Проигравший выставляет ящик коньяка!». Целый ящик коньяка!.. Зарплата у меня была не очень высокой, но я ответил, что готов, что принимаю пари. Потом была выставка, мы приехали домой, коллеги в Эрмитаже приняли у меня экспонаты, претензий не было. Хотелось пойти к директору и сказать: «Простите, а где мой ящик?». Но я уже не пошел… В общем, благодаря Лубо мы заполучили экспонаты из Эрмитажа и поехали с ними в Японию.

Как мы вывозили экспонаты — это уже особая история, просто драматическая! Вы не поверите! Гвоздем программы у нас было «золото скифов». Приезжают японцы, устроители этой выставки. Мы даем им список этих предметов. Они посмотрели, а там золото скифов из Киргизии, Киева и Эрмитажа — уникальное собрание, такого золота больше нет нигде в мире. Японцы посмотрели и говорят: «А как насчет страховки?». Мы: «Ну, конечно, как же — музей без страховки экспонаты не дает». Японцы: «А примерно какие суммы?». Ну, мы тогда навели справки и даем им сумму со многими нулями... Японцы говорят: «Слушайте, а ведь мы не потянем». Мы: «То есть, как не потянете? Как же быть тогда? Тогда не будет выставки. Ведь никакой музей не отдаст просто так уникальную вещь без страховки». Японцы: «Но мы не потянем». Мы: «Ну, значит, тогда ничего не будет!». Японцы: «Вообще-то есть один выход. Изготовьте копии золотых предметов, которые будут абсолютно похожи на подлинники, и мы выставим копии. А никому не скажем, что это копии». Мы: «А как это вообще у вас такое принято?». Японцы: «У нас это вообще не принято, но, понимаете, глаза разгорелись у нас сейчас, такая выставка — она прогремит на всю Японию. А плату за страховку мы не потянем». Хорошо, мы идем в Академию, в институт какой-то там химии непонятной органической... Спрашиваем: «Вот можете изготовить копии предметов?». Нам отвечают, что для этого подойдет эпоксидная смола. «А потом, — говорят нам, — мы вам их позолотим. Один к одному. Внешне отличить от оригиналов невозможно». Мы говорим японцам. Они: «Это то, что нам надо! Делайте копии, заказывайте немедленно!».

Изготовили копии. Я как директор этой выставки несу персональную ответственность за экспонаты. Мы оставляем золото в Москве, едем в аэропорт, а в описях сказано, что это золотые предметы! Есть разрешение, мы предъявляем все. Все хорошо. Нас пропускают. Мы приезжаем в Токио. Выставка должна открыться уже через неделю. И тут какой-то легкомысленный наш сотрудник проболтался и рассказал, что это копии. Организатор выставки — фирма «Сэйбу» (西部). А есть фирма «Тобу» (东部), их конкурент. И это известие доходит до ушей конкурента! Они приходят и обращаются не ко мне, а к устроителям и говорят: «Правда, что у вас копии?». Те говорят: «Кто вам сказал?». Конкуренты: «Неважно! Вы скажите — да или нет?». Тогда устроитель говорит: «Ничего подобного, это оригиналы! Мы никогда копии не выставляем!». Конкуренты: «Ну, хорошо, но мы это еще проверим!». Тогда председатель японского оргкомитета говорит мне: «<em>Рю</em><em> сэнсэй</em>, у меня к вам просьба! С этим вообще может быть связана вся моя дальнейшая судьба! Поезжайте в Москву и привезите нам подлинники! А уж страховку мы как-нибудь оплатим — извернемся, что-нибудь придумаем, займем и получим в банке». Я говорю: «Но это очень сложно сделать всего за неделю!». Он: «Ну, я вас очень прошу, приложите все усилия! Иначе или полностью сорвется выставка (а это скандал, ведь уже дана реклама по всей Японии), либо нас разоблачат с копиями и это тогда уже не только скандал, это конец всему!».

Хорошо! Я еду в Москву. Один. Опять по поводу этих же экспонатов, теперь уже подлинников. Собираю их — это один очень тяжёлый чемодан. Лучшие золотые предметы сложены в один большой, почти неподъемный чемодан. В радостном настроении я еду в аэропорт, прихожу на таможню и предъявляю им список. А таможенники говорят: «Ваш паспорт! Как фамилия? Где вы живете?». Записывают все. Я говорю: «А это причем здесь?». Таможенники: «Так вы же уже вывезли золотые предметы, которые тут у вас перечислены, две недели тому назад! Те же самые! Вот посмотрите — сличите эти два списка!». У меня, конечно, сердце ушло в пятки. Я говорю: «Вы понимаете, мы вывезли копии, а это — подлинники! У нас есть разрешение на вывоз подлинников!». Они: «А мы откуда знаем, что у вас копии, а что у вас подлинники? Вы вывезли подлинники, а говорите, что копии. Ничего не знаем, мы не можем вас выпустить!». Я возвращаюсь домой, у меня упадок сил. Сам я ничего не могу решить, поэтому иду к директору и рассказываю ему все как есть. Он говорит: «Черт возьми! Ну как же вы допустили такой промах — не отметили, что вывозите в тот раз копии?!». Я говорю: «Ну, раз мы вывезли копии, то там экспонаты тоже будут приняты как копии. Иначе я не мог сделать!». Он разозлился страшно. Говорит: «Ну, сейчас что-нибудь придумаем. Звонит вице-президенту Академии Наук. Обращается по имени и говорит: «Слушай, вот такая история. Помоги выйти из этого положения, я сам не знаю как». Тот говорит: «Черт возьми! Всегда у вас в Институте этнографии какие-нибудь проблемы! Я тоже не знаю, как быть!». Ну все, значит!.. Сорвано вообще все это мероприятие, к которому готовились года три. Японцы, значит, гибнут. Мы тоже гибнем. Потом вдруг вице-президент говорит: «Слушайте, а знаете, что? У меня есть знакомый — начальник таможенного управления. Я ему объясню, если он подпишет, то вас пропустят!».

В моем распоряжении остается еще один день. Я иду в таможенное управление (конечно, к начальнику таможенного управления просто так простой смертный войти не может) и объясняю его помощникам — то-то, то-то и то-то. Помощник говорит: «Хорошо, ждите, его сейчас нет». Я сижу, жду, буквально считаю часы уже! Приходит начальник таможенного управления. Я ему объясняю, в чем дело. Он говорит: «Да, мне звонили из Академии. Пустяки-пустяки, все сделаем!». И подписывает бумаги. В итоге, вышло так, что в первый раз мы везли копии в сопровождении милицейских машин с мигалками, а теперь подлинники я вез в чемодане сам, на такси, без всякой охраны. Приезжаю в аэропорт. Показываю подпись — мне говорят: «Ну, теперь другое дело! Вам сразу нужно было сказать, что это... Идите!». Я с трудом тащу этот чемодан. Не знаю даже, сколько там было килограммов. Правда, тогда я был молодой еще. Вхожу в зону регистрации, а рейс задержан! Что такое?!! Потом мне там объяснили, что это был день, когда генерал Войцех Ярузельский объявил в Варшаве военное положение⁶. И были задержаны вообще все рейсы из Москвы, потому что никто не знал, что это означает. Думали, что, может быть, произойдут какие-то столкновения. В общем, задержали в том числе и рейс на Токио! Я смотрю на табло и на часы — ну же, да когда уже?! Мне говорят: «Вы не волнуйтесь, не волнуйтесь! Можете бесплатно пройти в кафе, поужинать...». Я поднимаю свой чемодан и иду по лестнице в кафе, а они говорят: «Нет-нет, вы оставьте вещи! Здесь человек сидит, он присмотрит!». Я говорю: «Нет уж, я все-таки сам свои вещи...». Как я поднялся на эту лестницу с тяжеленным чемоданом — не знаю вообще! Поужинали, а рейса все нет. И вот, в конце концов, Всевышний все-таки смилостивился: «Товарищи пассажиры на рейс такой-то до Токио, проходите регистрацию у такой-то стойки». Я прохожу регистрацию, вхожу в самолет с чемоданом, сажусь и думаю — ну, если не будет крушения, то теперь все в порядке!..

Прилетаю в Токио. А этот главный японский директор уже ждет, смотрит! Увидел меня и спрашивает: «КАК?!» — «Да все в порядке!» — «Слушай!!! Едем!». И закатывает царский ужин! Потом приносит эти вещи, вынимает из витрин копии, ставит подлинники.

На следующее утро — открытие выставки. Огромная очередь стоит, потому что была реклама. Конечно, сюда же приходит человек из «Тобу» и говорит: «Так вот, мы все же хотим проверить, подлинники это или копии». Тогда этот самый главный начальник говорит... Японцы очень вежливые люди, он ему предельно вежливо так говорит: «Я же вам с самого начала сказал — у нас подлинники, копий мы не выставляем! Присылайте специалиста! Но я потом напишу, что вы шпионили за нами, за конкурентами. И я не знаю, как вам в вашем “Тобу” отзовется вся эта история. Ведь вы обвинили нас в том, что — страшно подумать! — якобы мы хотели выставить копии!» Тот спасовал, а выставка «Кочевые народы Евразии» прошла с огромным успехом!